Как у ласкова князь-Владимира
Пированье шло, шёл почестей пир
На бояр, князей, добрых молодцев.

На пиру-то все порасхвастались:
Один хвастает золотой казной,
Другой хвастает что добрым конём,
Сильный хвастает своей силою,
Глупый хвастает молодой женой,
Умный хвастает старой матерью.

За столом сидит, призадумавшись,
Богатырь Сухман Одихмантьевич,
И ничем Сухман он не хвастает.

Тут Владимир-князь, красно солнышко,
Сам по горенке он похаживает,
Жёлтыми кудрями он потряхивает,
Одихмантьичу выговаривает:
"Что, Сухмантьюшка, ты задумался?

Что не ешь, не пьёшь и не кушаешь,
Белой лебеди ты не рушаешь
И ничем в пиру ты не хвастаешь?"

Взговорил Сухман таковы слова:
"Если хвастать мне ты приказываешь,
Привезу ж тебе я, похвастаю,
Лебедь белую, не кровавлену
И не ранену, а живьём в руках".

И вставал Сухман на резвы ноги,
Он седлал коня свого доброго,
Выезжал Сухман ко синю морю,
Ко синю морю, к тихим заводям.

Подъезжал Сухман к первой заводи,
Не наезживал белых лебедей.

Подъезжал Сухман к другой заводи,
Не нахаживал гусей-лебедей.

И у третией тихой заводи -
Нет серых гусей, белых лебедей.

Тут Сухмантьюшка призадумался:
"Как поеду я в славный Киев-град?

Что сказать будет князь-Владимиру?"

И поехал он к мать Непре-реке.

Глядь - течёт Непра не по-старому,
Не по-старому, не по-прежнему,
А вода с песком в ней смутилася.

Тут Непру-реку Сухман спрашивал:
"Что течёшь ты так, мать Непра-река,
Не по-старому, не по-прежнему,
А вода с песком помутилася?"

Испровещится мать Непра-река:
"Я затем теку не по-старому,
Не по-прежнему, по-старинному,
Что стоят за мной, за Непрой-рекой,
Сорок тысячей злых татаровей.

Они мост мостят с утра до ночи.

Что намостят днём, то в ночь вырою,
Да из сил уж я выбиваюся".

Взговорил Сухман таковы слова:
"То не честь-хвала молодецкая -
Не отведать мне сил татарскиих".

И пустил коня свого доброго,
Чрез Непру-реку перескакивал,
Не мочил копыт его добрый конь.

Подъезжал Сухман ко сыру дубу,
Ко сыру дубу, кряковистому,
Дуб с кореньями выворачивал,
А с комля дуба белый сок бежал;
Ту дубиночку за вершину брал
И пустил коня на татаровей.

Стал Сухмантьюшка поворачивать,
Той дубиночкой стал помахивать.

Как махнёт вперёд - станет улица,
Отвернёт назад - переулочек.

Всех побил татар Одихмантьевич.

Убежало ли три татарченка -
Под кусточками, под ракитовыми
У Непры-реки схоронилися.

Подъезжал Сухман к мать Непре-реке,
Из-под кустиков в Одихмантьича
Три татарченка стрелки пустили
Во его бока, в тело белое.

Свет-Сухмантьюшка стрелки выдернул
Из своих боков, из кровавых ран,
Листьем маковым позатыкивал
И спорол ножом трёх татарченков.

Приезжал Сухман к князь-Владимиру,
Привязал коня на дворе к столбу,
Сам входил Сухман во столовую.

Тут Владимир-князь, красно солнышко,
Сам по горенке он похаживает,
Одихмантьичу выговаривает:
"Что ж, Сухмантьюшка, не привёз ты мне
Лебедь белую, не кровавлену?"

Взговорит Сухман таковы слова:
"Гой, Владимир-князь, за Непрой-рекой
Доходило мне не до лебедей:
Повстречалась мне за Непрой-рекой
Сила ратная в сорок тысячей:
Шли во Киев-град злы татаровья,
С утра до ночи мосты ладили,
А Непра-река вырывала в ночь,
Да из сил она выбивалася.

Я пустил коня на татаровей
И побил их всех до единого".

Володимир-князь, красно солнышко,
Тем словам его не уверовал,
Приказал слугам своим верныим
Брать Сухмантия за белы руки,
В погреба сажать во глубокие;
А Добрынюшку посылал к Непре
Про сухмантьевы сведать заработки.

Встал Добрынюшка на резвы ноги,
Он седлал коня своего доброго,
Выезжал в поле, к мать Непре-реке,
Увидал-лежит сила ратная,
В сорок тысячей, вся побитая,
И валяется дуб с кореньями,
На лучиночки весь исщепанный,
Дуб Добрынюшка поднимал с земли,
Привозил его ко Владимиру,
Так Добрынюшка выговаривал:
"Правдой хвастает Одихмантьевич:
За Непрой-рекой я видал - лежат
Сорок тысячей злых татаровей,
И дубиночка Одихмантьича,
На лучиночки вся исщепана".

Тут велел слугам Володимир-князь
В погреба идти во глубокие,
Выводить скорей Одихмантьича,
Приводить к себе на ясны очи,
Таковы слова выговаривал:
"За услуги те за великие
Добра молодца буду миловать,
Буду жаловать его до люби
Городами ли с пригородками,
Ещё сёлами да с присёлками,
Золотой казной да бессчётною".

В погреба идут во глубокие
К Одихмантьичу слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
"Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир-князь тебя милует,
За твои труды за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли с пригородками,
Ещё сёлами да с присёлками,
Золотой казной да бессчётною".

Выходил Сухман во чисто поле,
Говорил Сухман таковы слова:
"Гой, Владимир-князь, красно солнышко,
Не умел меня в пору миловать,
Не умел же ты в пору жаловать,
А теперь тебе не видать будет,
Не видать меня во ясны очи".

И выдёргивал Одихмантьевич
Из кровавых ран листье маково,
Свет-Сухмантьюшка приговаривал:
"Потеки река от моей крови,
От моей крови от горючия,
От горючия, от напрасныя,
Потеки Сухман, ах Сухман-река,
Будь Непре-реке ты родна сестра".